В то время — а построенный по проекту Владимира Шервуда музей по адресу Красная площадь, 1 был открыт в мае 1883 года — этому никто не удивлялся. Большинство из его нынешних пятнадцати миллионов единиц хранения покоилось тогда в архивах, древлехранилищах, ризницах, частных коллекциях, немногочисленных музеях... да и просто в тогда ещё нераскопанных культурных слоях разного возраста. Русская археология в ту пору пребывала в очень юном возрасте...
Ах вы сени, мои сени...
Самым большим помещением в новом храме отечественной истории были выходившие на Красную площадь Парадные сени. Слово «храм тут — не для красного словца: интерьер сеней очень напоминает большую трёхнефную базилику. На её сводах артелью мастеров под руководством академика Фомы Торопова на фоне растительных орнаментов было изображено колоссальное (68 фигур!) «Родословное древо государей российских» и гербы территорий, входивших тогда в состав Российской империи.
Судьба Сеней поначалу не сложилась. К двадцатилетию советской власти часть живописи была забелена, часть — просто убита краской цвета хаки. Сами же сени превращены в весьма невзрачное и сугубо офисное, как сказали бы сейчас, помещение, где размещались кассы и входы в гардеробы.
Многочисленные просьбы музейщиков о раскрытии хотя бы растительных» частей росписи неизменно встречали у властей жёсткий отказ - «нельзя потому, что нельзя!». Первоначальный вид Парадным сеням был возвращён только к 125-летию музея — в 1997 году, когда полностью восстановленная живопись предстала в прежнем блеске. Чуть позже в Сенях «поселились» два геральдических льва: они держали щиты с вензелями императоров: Александра II — основателя Исторического музея и Александра III — его, формально говоря, первого посетителя.
Сегодня «великая пустота» уже населена миллионами экспонатов, но вряд ли Алексей Сергеевич Уваров и Иван Егорович Забелин, «отцы» Исторического музея могли предположить, что среди них появится... живая русская опера. На сто сорок шестом году существования музея это свершилось, и пожалеть можно лишь о том, что при этом историческом событии никто из нынешнего руководства Исторического музея, увы, не присутствовал.
Удивительно, но Парадные сени на протяжении долгого времени никто не рассматривал как театральное помещение. Как концертный зал — да: инструменталисты и — реже! - певцы в Сенях выступали и выступают регулярно. Но об акустике их до последнего времени лучше было не спрашивать: слово «специфическая» было самой деликатной из оценок. И предыдущий опыт исполнения музыки в данном помещении настраивал отнюдь не на оптимистический лад.
«Широта придает русскому стилю особенную прелесть и силу и делает его гораздо лучше готики потому, что, заключая в себе хорошую сторону готики и именно возвышенность и легкость, имеет широту, которой у готики нет», - писал один из восхищённых современников вскоре после открытия «великой пустоты». Но так же ли хорошо для музыканта то, что приводит в восторг искусствоведа?
Судите сами. Высота сводов, несомых десятком колонн, по самой скромной оценке — около 10 метров. Два суженных боковых «нефа» по сравнению с центральным, сильно приподняты. «Алтарное» пространство делится, церковным языком говоря, на клирос и простирающиеся над ним хоры.
Многим ли театральным людям мечтались спектакли в таком помещении? Как знать? Но «до ума», а главное, до практического воплощения дело сумела довести только режиссёр Полина Бертэн, отлично понявшая, что под историческими сводами от постановщика требуются не авангардистские изыски и инсталляции, а скупые, точные и подчас единственные штрихи.
В том, какую именно из опер выбрать для первого показа в «храме русской истории», сомнений не было. Рождённую в предпоследний год XIX века «Царскую невесту» Римского-Корсакова, где все персонажи , кроме Любаши, являются историческими лицами, можно сегодня играть не только в академических оперных театрах, но и в любом из русских исторических городов. В Александровской слободе, где происходит её действие. В Коломне — на родине Марфы Собакиной. В Кашире — на родине Любаши, о чём ясно свидетельствует Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский, он же Малюта:
«Я крестницей зову её затем,
Что за неё порядком шестопёром
Я окрестил каширских горожан:
Такие злые — лезут да и только!»
Две дебютантки
Но выбрать лишь полдела. Нужно было в кратчайшие сроки обдержаться, по-старинному говоря, в необычной акустике, приноровиться к ней — а как это сделать в открытом для посетителей большую часть дня музее?
Нужно было найти оркестр — первоначально предполагался только фортепианный аккомпанемент. Нужно было найти точную дозировку оркестровых красок — понятно, что на «хорах» Парадных сеней полный оркестр «Царской невесты» не посадить (обошлись половинным — около 40 человек).
Нужно было «попасть» не только в акустический «контур» очень непредсказуемого помещения, но — образно говоря — и в культурно-исторический. И кто знает — какой важнее?
Иначе говоря: как играть «Царскую невесту» буквально в нескольких шагах от реликвий — в частности, Царского места Ивана Грозного - того жуткого времени? Могилы Ивана Васильевича Грозного и Марфы Васильевны Собакиной также находятся совсем неподалёку, в нескольких сотнях метров — в кремлёвском Архангельском соборе. Есть московская легенда: будто бы в 1929-м, когда в авральном порядке уничтожался собор Вознесенского монастыря с усыпальницами русских цариц, при вскрытии погребения Марфы Собакиной её обнаружили в гробу, как живую... Так было или нет, но её исторический облик антропологи восстановили.
А в полумраке Парадных сеней вообще говоря, не очень понятно, откуда появляется — не хватало только мётел и собачьих черепов — чёрная туча опричников: из ближнего музейного зала или из тьмы веков? Да ещё и сам первый русский царь взирает на певцов с высот «Родословного древа»...
И всё это, как это часто бывает, при минимуме средств - минимуме финансовых, оформительских и исполнительских. Например, за немногочисленностью мужской хоровой группы пришлось вводить женские голоса даже в финальный хор опричников II акта. И при максимуме энтузиазма — солистов и оркестрантов, собранных специально для данного случая.
Первое сильнейшее впечатление от спектакля — это именно игра сводного оркестра KOROLЁV и артистов оркестра New Opera World под управлением Григория Королева. Особенно увертюра, равномерно наполнившая звуком пространство Сеней и заставившая плотным, концентрированным звучанием вспомнить ночные морские бури, написанные Айвазовским — с последующим рассветом...
В отличие от предыдущих концертов, в которых все участники с их инструментами помещались в нижней части Сеней, на «клиросе», оркестр на «Царской невесте» был вознесён на «хоры», и зазвучал совсем по-иному — причём в непривычном помещении звучание было куда лучше, чище и внушительнее, чем в иных театрах...
А вот солисты... В Парадных сенях более, чем где-либо верен принцип «громче — не значит лучше». И те из певцов, кто успел во время репетиций это понять, наиболее преуспели.
Прежде всего выступившая в роли Марфы Тамила Делавер: недавняя выпускница Саратовской консерватории дебютировала как оперная певица на дебютировавших в этом качестве оперных подмостках. Вряд ли сама она могла предвидеть, какими именно они окажутся!
Далёкие от тонкостей музыкальной критики зрители иногда так — не без основания! - судят об успехе или неуспехе «Царской невесты»: жалко Марфу — значит, спектакль удался. Вокал исполнительницы подчас бывает ослепительным до безупречности — но зритель, образно говоря, похрустывает поп-корном и хранит ледяное спокойствие.
Делавер, возможно, была не везде безупречна вокально — но совсем по-детски искренна и трогательна. Краски и тембр её погибающей среди безжалостных жерновов московской азиатчины «маленькой Марфы», совсем не затерявшейся под совсем не театральными сводами, всем присутствовавшим на спектакле (а вместимость зала — чуть более 120 человек) запомнятся надолго. Очень хотелось бы, чтобы карьера Делавер на настоящей оперной сцене имела продолжение.
Недюжинное мастерство и умение выказала и исполнительница партии Домны Сабуровой, уже весьма опытная певица Ариадна Гусева — её безупречная дикция и владение голосом позволяли слышать буквально каждое слово во всех уголках очень непростого зала. Блеснула красотой тембра и Карина Манукова в роли Любаши — жаль только, что в переходном и вернем регистрах её голос звучал значительно хуже.
Отлично в целом выглядели на непривычной сцене и мужчины. Исполнитель роли Собакина, памятный по многим успешным выступлениям Артём Борисенко составлял зримый и очень колоритный контраст с другим басом «Царской невесты» - фактурным (и просто жутким в этой фактурности!) Малютой - Святославом Бесединым.
Артём Борисенко и Ариадна Гусева в спектакле _Царская невевста_
Олег Крапчетов в роли Грязного был органичен и убедителен сценически, но с уже не раз помянутой акустикой Парадных сеней он оказался не в ладах.
Говорят, опыт — дело наживное... Но вот повторится ли он? Услышат ли снова русскую оперу два грозных льва, сторожащих Парадные сени Исторического музея?
Георгий Осипов
Фото со спектакля Сергея Милицкого
Источник: 100 Дорог
Свежие комментарии